Вынесенная в заголовок фраза звучит парадоксально, но не спешите упрекать меня в незнании фактов. Я вам докажу, что прав.
Что такое «коррупция»
Термин «коррупция» — латинского происхождения. И в римской древности, и в дальнейшей истории европейских языков до наших дней он означал гниль, порчу, распад, извращение, отклонение относительно нормы
Если уж совсем копаться в этимологии, то на латыни существительное «коррупция» происходит от двух слов — одно (com) означает «вместе, совместно» и глагола (rumpere), означающего «сломать», «разломаться».
Соответственно, и в политический лексикон слово «коррупция» вошло в переносном смысле, означая отклонение от нормы честности. Нормой в государственном управлении и судах считается честность и беспристрастность, а «коррупция» — это когда в чьих-то интересах облеченное властью лицо нарушает эту норму. За взятку или по какой-то иной причине.
Таким образом, коррупция — это такое отклонение от нормы, при котором государственный чиновник использует свою власть вопреки устоявшемуся и принятому обществом стандарту.
Коррупция есть в Швейцарии
Богатые демократические страны живут по модели, где подавляющее большинство госслужащих работают честно. Но изредка попадаются и те, у кого мотивация идет не от зарплаты, а от нечестной эксплуатации данного им государственного ресурса в личных целях. Это — коррупция, очевидное отклонение от признанной обществом нормы.
Берусь утверждать, что к бедным странам Третьего мира (вроде Кыргызстана) термин «коррупция» не применим в принципе. Потому что наша норма государственного управления является совершенно другой. И то, что мы, наслушавшись западных НПО, называем «коррупцией», на самом деле является для нашего общества нормой.
Общественный договор
Ни одно развитое общество не может жить без государственного управления. Мы все любим жаловаться на засилие бюрократии, но без аппарата управления было бы невозможно строить дороги, поддерживать порядок, ловить воров, насильников и террористов, давать людям возможность урегулировать свои споры в суде по каким-то общим правилам, из «общей кассы» помогать совсем не защищенным гражданам, и так далее.
Между управляющими элитами и всеми остальными гражданами страны, таким образом, складывается некий неписаный общественный договор. «Вы нами управляете и снимаете с нас заботу о безопасности, общественной инфраструктуре и поддержке незащищенных, а мы в ответ не бунтуем и платим налоги».
В богатых демократиях этот общественный договор предполагает, что основным вознаграждением государственных управленцев является их заработная плата и законные привилегии. Если судья начнет рассматривать дела за взятки, его уволят и посадят. Если полицейский будет вымогать деньги у предпринимателя, тем хуже для полицейского.
Европа шла к такому положению дел сотни лет — развивая промышленность и технологии и параллельно высосав все соки из порабощенных ею колоний. Богатые демократии могут позволить себе чиновничество без коррупции.
В бедных странах, которые к тому же находятся на гораздо более ранней стадии развития государственных институтов, ситуация иная. Они застряли в феодализме, а некоторые и того ранее — в кланово-племенном обществе. Айфоны в руках у депутатов — не показатель прогресса. Равно как и само именование представителей клановых элит «депутатами».
У бедного общества со слабыми демократическими институтами общественный договор иной, нежели в Европе. Звучит он примерно так:
«Государственный аппарат обязан обеспечить управление обществом и другие общественные блага.
Общество понимает, что из-за его бедности невозможно получить уровень социальных услуг, как в развитых странах, поэтому не предъявляет к власти завышенных требований и не бунтует.
В то же время, общество не считает нужным платить налоги и платит их либо в минимальном объеме, либо по прямому принуждению отдельных субъектов. В любом случае налоги не могут быть большими.
Граждане полагаются в основном на себя в вопросах обеспечения безопасности, здоровья и поддержки родственников. Граждане понимают, что за работу государственного ресурса в их интересахнужно доплачивать.»
В описанных обществах считается вполне допустимым использовать государственные полномочия в целях личного обогащения. Чиновничья должность воспринимается как желанный товар.
Поскольку общество еще патриархально, оно внутренне соглашается с неравенством перед законом. У кого есть деньги или влиятельные родственники, может заставить государственный ресурс разрешить вопрос в свою пользу — общество не будет сопротивляться.
В 2011 году шведский исследователь Йохан Энгвалл защитил докторскую диссертацию на тему рынка государственного ресурса в Кыргызстане (Университет Уппсала, «Государство как инвестиционный рынок: осмысление коррупции в Кыргызстане»). Впоследствии она была издана брошюрой, на заднюю обложку которой он каким-то неведомым образом умудрился получить рецензию президента Атамбаева.
В своем исследовании Энгвалл привел примеры, которые могут шокировать европейского читателя. О том, как семья собирает средства, чтобы купить одному из сыновей должность таможенника или ГАИшника. А чтобы он мог пройти по формальным основаниям, сначала покупают ему дипломы, справки и экзамены. О том, как по цепочке вверх передаются взятки, и так далее.
Однако, организованно против этого никто не бунтует. Почему? Во-первых, таков неписаный общественный договор. Заставь правоохранителей жить исключительно на одну зарплату, они уволятся в один день, и в стране воцарится анархия. Во-вторых, мало найдется кыргызских семейных групп, в которых нет хотя бы одного чиновника. Который, разумеется, пополняет семейный бюджет, «тянет» и прикрывает родственников. Чиновник — просто обычная доходная должность, пусть и неформально. Люди стремятся стать чиновниками и зарабатывать. Не все, конечно, но многие. Зачем закрывать себе такую возможность.
В кыргызском обществе присутствует парадокс. Люди то и дело говорят, как их достала коррупция, но при этом многие при первой же возможности готовы оседлать доходную должность и собирать поборы со всех остальных. Как писал Энгвалл, семьи собирают деньги на покупку должностей, и считают это хорошей инвестицией.
Всем было понятно, что партии таким образом распределили доходные должности для того, чтобы извлекать из них доход. После каждых выборов в Жогорку Кенеш политический торг относительно того, по квоте какой партии замещается та или иная вакансия, повторяется снова и снова.
Альтернативы
Для начала давайте решим, а нужно ли искать нынешней системе альтернативу. Аргументы в пользу сохранения госсистемы, основанной на клановой лояльности и кормлении на государственном ресурсе, как ни странно, есть.
Это также обеспечивает, что за социальные услуги платит только тот, кто ими пользуется. Все остальные не чувствуют нагрузку от зарплат социальных и государственных работников в своих налогах. Поэтому налоги невысокие, и уклонение является общественной нормой. Платит врачу только тот, кому надо лечиться. Преподавателю платит только студент. Судье — сторона дела. Таможеннику — тот, кому надо что-то провезти через границу. Это снимает с остальных членов общества «лишнюю» финансовую нагрузку и возлагает ее только на тех, кому та или иная социальная услуга или чиновничья функция нужна в данный момент. Государство таким образом балансирует бюджет и может потратить деньги на какие-то нужные всем объекты — например, дороги или школы.
Все остальное, пожалуй, является однозначным минусом. Некомпетентность подобранных по клановому принципу или купивших свои должности госслужащих тормозит развитие страны и выталкивает из нее самых предприимчивых и талантливых. Силовые органы переходят от «решения вопросов» к инициативному рейдерству, что вызывает в конечном итоге инвестиционный паралич. Негде искать правды тем, кого кормящиеся на своих должностях чиновники обидели по заказу или для личной выгоды. И так далее.
Поэтому все-таки ищем альтернативы. Какие есть варианты?
На мой взгляд, обеспечение всей совокупности этих факторов возможно. Однако требует жесткой воли Президента и его непосредственного окружения. Как в Грузии времен Саакашвили, когда удалось сломать управленческие традиции общества, которое еще с советских времен стало синонимом коррупции. Как в Армении сейчас, когда Никол Пашинян начал очень радикально выкорчевывать систему кормлений (посмотрим, как у него получится).
Я также предложил бы объявить абсолютную амнистию по коррупционным преступлениям до такой-то даты без необходимости специально легализовать все купленное на неправовые доходы от госслужбы имущество. Это не очень этично, но зато защитит тех, кто будет проводить реформы, от риска встречных обвинений по прошлым делам. И позволит реформаторам со спокойной душой допустить независимость судов. Сейчас это невозможно, так как неизвестно, а не повернется ли такой независимый суд против тех, кто обеспечил его независимость.
И приглашать, приглашать, приглашать в страну иностранные деньги. Всеми силами. Причем с упором на инвестиции из демократических стран. Эти деньги могут сделать очень много работы за реформаторов. Когда набирается их критическая масса, они обеспечивают стандарты и культуру, в которой коррупция вернется к своему изначальному значению — а именно будет проявляться как исключение из правил, а не как норма.
Алексей Горин
